Введение в книгу Зо*ар. (11-15)

11) И нужно понять здесь эти 4 способа умозаключений, приведенных выше в ограде первой, которые: 1) материал; 2) форма, облаченная в материал; 3) форма абстрактная; 4) сущность.

Но объясню то же самое, что и прежде, словами ощутимыми в этом мире. Например, когда ты говоришь: "человек - герой" или "человек правдивый", или "ложный" и т.д., тогда перед тобой (возникает): 1) материал его, т.е., тело его; 2) форма, облаченная в его материал, т.е., геройство или правдивость, или склонность ко лжи; 3) форма абстрактная, а именно то, что можешь абстрагировать как форму геройства и истинности, и обмана вне материала человека, и понять 3 свойства эти, когда они сами по себе, вне облачения какого-либо материала и тела, т.е., понять свойства геройства и истины, и лжи, и заметить в них высокое или постыдное, во время, когда они абстрагированы от любого материала.

4) Сущность человеческая.

12) И пойми, что способ 4-й (умозаключений), который (в примере о человеке) “сущность человека”, когда человек сам по себе, без материала, - нет в этом наполненности вообще. Потому что 5 чувств и воображение наше не предложат нам более, чем раскрытие воздействий сущности, и ничего от самой сущности. Потому что, к примеру: чувство зрения предлагает нам только силуэты от сущности увиденного, т.е., приблизительное впечатление от них на фоне света. А чувство слуха – это только сила удара некой сущности о воздух, а воздух, отраженный от силы ее, ударяет о барабанную перепонку нашего уха, и мы слышим, что есть некая сущность в связи между нами. А чувство обоняния – это только воздух, выходящий из сущности, и ударяющий о наши рецепторы запаха. И мы обоняем. И точно так вкус – это только результат прихода некой сущности в наши рецепторы вкуса.

Вот все 4 чувства эти – они предлагают нам только раскрытия результативных воздействий от некой сущности, но ничего от сущности самой по себе. И даже чувство осязания, которое является сильнейшим из чувств, различающее между теплым и холодным, и между твердым и мягким, - вот все это не более, чем раскрытие воздействий, находящихся внутри сущности, и то только отдельные случаи сущности. Потому что теплое можно охладить, а холодное можно нагреть, и твердое можно превратить химическим процессом в жидкость, а жидкость – в проявления, такие как газовые, до того, что совершенно разрушается в них все то, что от 5-ти (органов) чувств. Но вместе с тем сущность все еще сохраняется внутри его, - ведь ты сможешь снова превратить проявления (газовые) в жидкость. А жидкость – в твердое. Вот очевиден ответ, что 5 (органов) чувств не раскрывают нам никакой сущности, а только отдельные случаи и раскрытие воздействий от сущности.

И известно, что все то, что не приходит к нам в ощущении, - не приходит также в воображении нашем, а то, что не придет в воображении, не придет в мир мыслью, и нет у нас иного пути понимания. Ведь мысль не может воспринять включение в сущность. Более того, даже сущность наша собственная, - нам не известно, что это. Потому что я ощущаю и узнаю, что я занимаю место в мире, и я – твердый, и я – теплый, и я – мыслящий, и тому подобное из раскрытия воздействий сущности моей, но если спросить меня, что (есть) сущность моя собственная, все раскрытия которой происходят из нее, то я не знаю, что ответить тебе. Ведь когда Провидение  препятствует нашему постижению всей сущности, то мы понимаем только раскрытия и сравнения воздействий проявляющихся как сущность их.

13) И первый способ (умозаключений), как материал, т.е. это раскрытия исключительно воздействий проявляющихся от каждой сущности, и есть у нас в этом понимание абсолютное, потому что они информируют нас полностью обеспечивая замену сущности помещенной в материал. Таким образом, что мы не страдаем вообще от отсутствия постижения сущности, когда она сама по себе, и мы не нуждаемся в ней, как не нуждаемся мы в шестом пальце на руке. И постижение материала, т.е. раскрытие исключительно воздействий сущности, необходимо и достаточно нам для всякой нужды нашей и для образования нашего, как для постижения сути нашей, так и для постижения всего бытия снаружи нас.

14) Второй способ (умозаключений), который форма облаченная в материю, это также постижение совершенно понятное и достаточное, потому что мы обучаемся ему изнутри опыта, из реальных воздействий, которые мы выводим из проявления любого материала. И с этой точки зрения приходит к нам весь разум наш высокий, на который вполне можно положиться..

15) Третий способ (умозаключений), как форма абстрактная, т.е. после того как форма раскрылась для нас один раз во время облачения ее в какой-то материал, есть сила в нашем воображении абстрагировать ее полностью от материала, и постигать то же самое в обособлении от любого материала. Как возвышения и категории хорошие приводимые в книгах по нравственности, где мы говорим из категорий истины и лжи, гнева и доблести, и тому подобное, когда мы отделяем их от любого материала, и мы скрываем в них высоту или позор, даже во время их абстрагирования.

И знай, что третий способ умозаключений не является приемлемым для знания осторожных ученых, поскольку нет возможности опереться на него на сто процентов. Если будут они обсуждать, абстрагируясь от материала, то они введут себя в заблуждение. Например, моралист-идеалист, т.е. тот, который не религиозен: из-за чрезмерной приверженности к свойству истины, когда она в форме своей, отстраненной от материала, вот он даже во время, когда нужно спасти неких людей от смерти с помощью лжи, которую должен сказать им, может принять решение для себя, что даже если весь мир придет к уничтожению, то все же не вырвется слово лжи из уст его.

И нет в этом мнения Торы, «ведь нет для тебя слова важнее открытой души».(Йома 82) Действительно, если бы он был обучен формам истины и лжи во время облачения их в материал, тогда он понимал бы их только на уровне полезном или вредном в материале. То есть, если  после многочисленных экспериментов, которыми мир воздействовал, он увидел множество разрушений и вреда, которые человеческая ложь вызвала ложными своими словами, и те многие выгоды, которыми людская правда привела его к соблюдению слов самих по себе, говорить только слова истины, согласился бы он, что нет большей важности, чем мера правды, и нет позора - как мера лжи. И если бы идеалист понимал это, тогда конечно же экранами познал бы Тору, и вывел бы, что слово лжи во спасение даже одного человека от смерти, оно, без преувеличения, важнее, чем большое и отвлеченное свойство абстрактной истины.

Вот нет общей достоверности в этих умозаключениях способа третьего, который является формой абстрактной. И нет нужды говорить об абстрактных формах, которые еще не облачились в некий материал мира, как говорят разумные, вроде этих, и это только потеря времени, исключительно.